У меня две переводчицы: одну прикрепили ко мне в нашем Министерстве, другая (зовут ее Джулия) — американка.

Джулия ведет машину отчаянно, а мотор такой силы, что я каждый раз думаю, что мы разобьемся. Она не смотрит на дорогу и разговаривает. Сама она из Нью-Йорка, Миннеаполиса совсем не знает, но у нее карта, и она моментально находит то, что нужно. Смотрит в карту на ходу, не отрываясь от руля. Переводит блестяще, потому что угадывает не только смысл, но то движение, которое я и следующую минуту сделаю.

За переводчицу, которая приехала со мной из Москвы, все время неловко. Ни одной живой, душевной, своей мысли, зато твердо знает, что у нее отец — генерал, а муж работает в Совете министров. Ей здесь нравится, но она все время помнит, что у нее должна быть «собственная гордость». Поэтому она неискренна и неестественна. Всем это видно, и относятся к ней вежливо и официально улыбчиво. Она тут не делает ничего, потому что мне в работе совсем не нужна. Только думает о покупках и о том, чтобы на лице у нее было выражение, соответствующее ситуации. Мы с этими людьми дома, слава Богу, совсем не сталкиваемся, но они, как видно, есть. Господи, до чего же она необаятельна и бестактна! Смотрит по телевидению веселую рекламу и в присутствии американцев, хорошо знающих русский язык, томно заявляет: «Ах, какую ерунду они показывают!» А сама убилась бы, если бы ей дали этот стиральный порошок или эту пробку. Интересное качество, отличающее многих из нас: гигантская амбиция. Кто всю эту глупость вбил в наши головы?!

Спрашиваю у Джулии: «Почему мне кажется, что в вас всех есть что-то беззащитное?» — «Наверное, потому, что не от кого защищаться».

Они откровенны, без маски. Нет защитной формы. Нет самообороны.

Приехали в кино. Машину оставили открытой, хотя там фотоаппарат и сумка с деньгами.

Стучим в дом, где живет Джулия. Она выходит и смеется: «Зачем стучите, у нас дома не закрываются, Надо открыть дверь, и все».